АВТОРСКИЙ АЛЬМАНАХ "МагРем" И ПЕРСОНАЛЬНЫЙ САЙТ ЕФИМА ГАММЕРА


Ефим Гаммер: об авторе
Произведения в прозе
Поэтические произведения
Графика
Юмористические произведения

Ефим Аронович Гаммер

Член Союзов писателей, журналистов, художников Израиля и международных союзов журналистов и художников ЮНЕСКО.

 

Автор "Сетевой Словесности"

 

награды, дипломы

 галерея наград

 

новости, анонсы

 презентации, мероприятия

проза, новое

 проза, новые поступления  проза

журналистика, эссе

 очерки, статьи, репортажи

драматургия

 пьесы

exebook

 электронные книги

пресса

 пресса о Ефиме Гаммере

видео, аудио

 аудио, видео

фотогалерея

 фотографии

 

публикации в сети

 международное изд-во Э.РА

 "Журнальный зал." Россия.

 литературный интернет-журнал
      "Сетевая словесность"
      Россия.

 литературно-философский
       журнал "Топос". Россия.

 независимый проект эмиграции
      "Другие берега". Италия.

 общественно-просветительский
      и литературный журнал "День"
      Бельгия.

 "Мы здесь."   США.

 "Еврейский обозреватель." Украина.

 изд-во "Военная литература"
      Россия.

 журнал "Литературный европеец"
      и альманах "Мосты". Германия.

 Горожане на хуторе, Россия.

 "Мишпоха". Белоруссия.

 

 

Проза

ВСЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ В ПРОЗЕ

08.04.2007
Ефим Гаммер

Воздушная голова. (Сказки про великанов)

в закладки: moemesto.ru memori.ru rucity.com rumarkz.ru google.com mister-wong.ru



Как только слесарь Бур почувствовал себя доморощенным великаном, вмиг раздулся от важности. Раздулся неописуемо: голова - паровой котел, туловище - цепеллин, ноги - столбы придорожные.
На кого он стал похож, трудно сказать, но легко представить, особенно ребенку. Возьмите спущенный воздушный шарик, нарисуйте на нем фламастером какую-нибудь мордашку. А потом надуйте шарик во всю силу легких, до невозможных размеров. И тогда представите себе нового деревенского великана.
Лоб - стокилограммовый арбуз! Глаза - корабельные иллюминаторы! Нос - многоведерный чайник, хоботок которого и не хоботок вовсе, а хоботище, как у слона. И беспомощно качается на ветру. Рот - по меньшей мере речка Бррр, но гораздо шире и глубже. Попадешь туда - дна не отыщешь! Жуть, а не великан! Не подчинись такому страшиле, тотчас слопает!
Ох и испугались мужички нового своего властелина!
Одни, увидев его, со страху попрыгали в речку Бррр, чтобы спрятаться под мостом.
Другие от ужаса забрались на крыши домов и притаились в дымовых трубах.
Самые смелые залезли женам под юбку и оттуда грозят кулаками великану-страхолюдине.
А те, кто по глупости не нашли себе укромного места, ползают перед ним на коленях, выпрашивают пощады - неведомо за какие прегрешения, и ждут приказаний.
Слесарь Бур, великан новоявленный, рад бы приказывать, да не знает что. Он сам испугался себя, позабыл все команды и распоряжения, как посмотрелся в речку Бррр: рожа - во! руки - во! Живот - ой, мамочка! И главное, его все раздувает и раздувает от важности. Глядишь, лопнет.
Ну, положим, не лопннт, однако, по земле ему уже не ходить, понял слесарь Бур, а витать в облаках. Потому что он превратился в огромный воздушный шар - не идет по деревне, а как бы над ней подпрыгивает. И приходится ему хвататься за дымовые трубы, чтобы не унесло его ветром. А какой тогда из него повелитель, если внутри он совсем пустой, только воздухом накаченный - вот-вот унесет его к солнцу, и будет он всю жизнь барахтаться между небом и землей.
Догадался об этом слесарь Бур, великан-страхолюдина, пасть у него сразу вышла из берегов, подобно речке Бррр в половодье. И ну загребать пастью гальку с отмели, мужичков с пляжа, из-под моста и с крыш. Отяжелел великан-великанище.
- Ох! - похлопал он себя по животу, когда лично приземлился у мостика под весом пуза, набитого камешками и людишками. Приземлиться-то он приземлился, но не лучшим образом и, более того, некрасиво. На спину, грузно, так, что с места не сдвинуться без подъемного крана. А голова над ним воздушным шаром болтается и все норовит улететь куда-то за облака, шею из плеч вытягивает. Вот уже шея совсем стала длинная, как шланг, и тонкая-претонкая.
Мужички глазеют на великанью длинную шею и перешептываются:
- Порвется, а-а?
- Нет, не порвется!
- Как думаешь, почему?
- Шея у него тренированная! На своей шее слесарь Бур жену таскал! Да и всех детишек!
- Да-да! Шея у него всегда была удивительная! Жена ему шею специально мылила! Чтобы глаже была! Чтобы ей с детишками мягче было сидеть на такой богатырской шее!
- Э-э! Это раньше шея его была богатырская! А сейчас, разуйте глаза, посмотрите! Шея худая, как пальцы художника Мазилы.
- Да, ты прав. Но зато шея его сейчас, если не богатырская, так героическая! В небо лезет себе и лезет! Туда, где никто из нас еще не бывал!
Домовитому слесарю Буру, великану-страхолюдине, понравилось, что шея его теперь героическая. Но ему не нравилось, что она становится все тоньше и тоньше, возьмет и порвется. И тогда он останется без головы. А без головы, и детишкам понятно, великан не великан, и даже не каша с маслом.
- Ой, - прохрипел великан Бур, - тащите пеньковые веревки! Привязывайте шею к перилам моста!
Кинулись мужички по домам исполнять приказание. Ищут пеньковые веревки, ищут и не находят. Нет и никогда не было веревок в их деревне. Когда надо было что-то связать-перевязать, они использовали вместо бечевки коровьи хвосты.
Не нашли мужички веревок и ринулись в хлев за коровьими хвостами - оторвут их у коров, обмотают ими шею своего воздухоплавательного великана, то-то будет здорово, не улетит он из родной деревни!
В хлеву жил художник Мазила, который на самом деле был скотником. Он пас и доил коров, писал картины, и редко когда выходил прогуляться по деревне. Сутками напролет он сидел в хлеву и писал-переписывал свои полотна из жизни коров, ибо другой жизни, если безвылазно сидеть в хлеву, не увидишь. Картины из жизни коров он предпочитал писать маслом и сливками. Изредка, когда масло и сливки истощались, он доил коров, набирал полные бидоны молока, сбивал из него масло, а снятые сливки подкрашивал, чтобы иметь и цветные краски.
Художник Мазила мечтал о всемирной выставке. Но его картин никто не видел, кроме его жены Куки, розовенькой, как поросеночек, с косичками, маленькими глазками и в длинной до пят юбке. Если художник Мазила любил писать свои картины маслом и сливками, то его жена Кука любила ими восхищаться, потому что очень любила кушать масло и взбитые сливки. Она так широко распахивала свой рот от восхищения, что масляные и сливочные краски будто сами собой слизывались с картин.
- Ах, какой ты замечательный художник, - говорила Кука мужу и поглаживала себя по животу. - Пиши еще свои картины. Они мне очень нравятся.
Художнику Мазиле были приятны похвалы жены. Но его огорчало, что на выставку он может послать лишь живот своей Куки, где перемешались все его краски. Как же попасть на всемирную выставку? Со съедобными красками не попадешь. Значит, надо найти несъедобные, решил Мазила. А какие в хлеву краски? Молоко, сливки, масло, да еще навоз.
Навоз! - догадался художник Мазила, - это мне подходит. Теперь его жена Кука уже не открывала в восхищении рот у каждой новой картины, не говорила ему: “какой ты замечательный художник!” Но зато стены хлева украшались изо дня в день удивительными полотнами. И художник Мазила надеялся, что вскоре он попадет на всемирную выставку и затмит всех живописцев Земли.
А пока, до всемирной выставки, он стоял у мольберта и рисовал портрет своей любимой коровы Му. Вдруг корова Му вздрогнула, замотала головой и боднула незавершенное полотно. Картина стукнула Мазилу по лбу, заляпала его навозом. И он застыл пораженный - что случилось?
А случилось вот что. Мужички, которые бегали за пеньковыми веревками, ворвались в хлев и дернули корову Му за хвост, не ради озорства, конечно, а затем, чтобы его оторвать.
Художник Мазила взъярился:
- Не сметь прикасаться к шедевру природы, пока он не стал шедевром искусства!
Но куда там! Мужички уже оторвали хвост у шедевра природы и набросились на других коров.
Коровы - в рев, и мужичков на рога. Одному бок проткнули, другому ниже спины поддали, третьего в сено завалили и давай топтать. Но мужички не сдаются. Кто половчей, тот уже хвост для себя выдернул. Кто не очень поворотлив, но нахрапист, тот взгромоздился задом наперед на избранную жертву и зубами - цап-цап - коровий хвост откусывает, страшное разорение наносит художнику Мазиле. Ведь хвосты и ему нужны. Он хвостами этими, не имея кистей, малевал свои великие полотна.
Ох, и рассердился художник Мазила, метнулся к бочке с красочным навозом, обмакнул в него свою кисть - коровий хвост, и по рожам, по рожам, по мордам разбойничьим! Бац - географу Меридиану! Бац - мяснику Котлетке! Бац! Бац! Бац! Но разве выгонишь разбойников, когда они дорвались до обрывания коровьих хвостов!
- Кука! - позвал на подмогу жену бедный Мазила.
Кука выскочила из спальни, хвать за грудки географа Меридиана - и вон его вышвырнула. Хвать за грудки мясника Котлетку - и за дальний луг его забросила. Хвать одного, хвать другого. Но их, мужичков этих, не один, не два - сотни! И тогда она вернулась в спальню, вывела оттуда племенного быка Мы-ы-ы, которого держала подальше от хлева, так как он не переносил картин из коровьей жизни и всегда бодал Мазилу, требуя от него большого, во всю стену, полотна из жизни быков. И натравила быка Мы-ы-ы на хулиганствующих мужичков.
Что тут началось! Бык Мы-ы-ы чуть ли не полхлева разнес своими могучими рогами. Впрочем, его понять можно. Не любил бык Мы-ы-ы, когда у его коров хвосты отрывают. И кто? Мужички, которые назло ему ходят в красных рубашках и дразнятся. Бык Мы-ы-ы раскидал мужичков по округе. Пасечника Трутня закинул на телевизионную антену, пастушка Флейту, деревенского музыканта-вундеркинда, бросил в пчелиный улей, остальных - куда попало.
Это печальное событие имело и хорошие последствия. Пасечник Трутень был деловитый мужичок, несмотря на свое имя. Он успел вцепиться в шею слесаря Бура, великана новоявленного, привязал ее коровьим хвостом к телевизионной антене и спас великанью голову от полета в заоблачные высоты. А великан Бур совсем оторвался от действительности и продолжает кричать:
- Еще, еще мне коровьих хвостов, побольше! А то улечу, и с памятником мне вы никак не поспеете!
- Ой, ему еще надо памятник! Ой, из чего ему строить памятник! - завизжали мужички у моста. - Голова еле держится на плечах, а памятник подай! Ой!
Но это “ой” стало намного громче, когда посыпались на мост мужички из хлева, выброшенные оттуда то ли тетушкой Кукой, то ли быком Мы-ы-ы.
- Ох! Ах! - потирали они ушибленные бока и бежали к перилам моста - притянуть великанью голову слесаря Бура и привязать ее к перилам коровьими хвостами. Привязывали ее, привязывали, а голова непонятливая все рвется в небо, шею вытягивает, от великаньей своей важности еще более раздувается. Кожица на ней растянулась аж до прозрачности! Кто надувал воздушный шар, тот знает.
А под прозрачной кожицей - там, где мозг - глядят мужички, что-то плавает. Плавает, прорисовывается, как на глобусе.
- Островной архипелаг, - ахнул очень ученый учитель географии Меридиан.
А мужички ахнули другое, более понятное:
- Мысли!
И понял географ Меридиан, что хоть и выучился он в университете, а за мыслями слесаря Бура, который ныне великан всесветный, не поспевает. Значит, надо поспеть за мужичками. И он ахнул так громко, чтобы его “Ах” дошел до высоченных великаньих ушей:
- Ах! Что я вижу! Я вижу мысли! Настоящие мысли! Кто и когда видел мысли в голове своего родного великана? Не просто великана, а великана истинного, всесветно-всмирного, из родной нашей деревни!
А великан из родной деревни, слесарь Бур, который раздулся от важности, очень даже интересуется:
- И какие мысли ты, Меридиан, обнаружил у меня в голове?
Получается, что и великанам иногда интересно знать, какие у них в голове мысли.
Географ Меридиан был школьный учитель, не философ. Что он мог ответить своему великану? Только то, что сам проходил в университете и чему учил того же великана, когда он был еще не слесарем, а мальчиком Буром. Он ответил чисто географически:
- Вот эта мысль, - тянулся географ Меридиан указкой к недостижимой голове великана, прежнего ученика Бура, слабого в географии, - напоминает мне очертания Евро-Азиатского материка. А вот эти мысли - Сциллу и Харибду, две дурные горы, что носятся по морям и готовы прихлопнуть любой корабль.
- Умный! - отметили мужички во весь голос. - А что это такое?
- Это? - не растерялся географ Меридиан, - это похоже на Ледовитый океан.
- Не хочу в Ядовитый! - возмутился слесарь Бур, великан новоявленный.
И затряс головой, которая и без того держалась на шее, как говорят, на живой нитке.
- Хочу мыслей больших и важных, как у профессора. Не ядовитых, а самых-самых- самых! Каких? Сами придумайте, и мне их нарисуйте.
Художник Мазила, прорвавшийся сквозь толпу мужичков на мосту к оторванным, но уже привязанным к перилам коровьим хвостам, остановился, услышав - “нарисуйте!” И подумал:
- Этот мудрый великан не в свинарнике вырос, как географ Меридиан. Такие мудрые проживают не в свинарнике, а в хлеву, как я, великий сын своей деревни художник Мазила! Мудрый великан сказал: “нарисуйте!” Мы ему нарисуем!
- Я готов рисовать! - крикнул Мазила в далекие уши великаньей головы.
Но слабо крикнул. Слесарь Бур не расслышал, протянул свой сосисочно-безразмерный палец к виску:
- Присмотритесь, те или не те у меня мысли!
- Те! - опять крикнул художник Мазила, лишь бы понравиться великану. - Твои мысли самые те, они похожи на стадо моих коров. Только жаль, что хвосты им оторвали, и мне теперь нечем писать свои великолепные картины.
И снова великан не услышал его. Но художникам это не в новинку - их никто никогда не слышит, пока они не прозвучат на весь мир.
Географ Меридиан скривился, услыхав, что мысли слесаря Бура, великана воздухоплавательного, похожи на коров. Но не стал поправлять недоучку Мазилу, ибо чихал на его навозный талант и видел в нем лишь жалкого пачкуна-скотника, а не живописца. Не поправляя Мазилу, он однако сказал:
- Иди в свой хлев! Крути коровам хвосты! И не вмешивайся в мою географическую науку!
- А вот не пойду! - обиделся художник Мазила. - Останусь здесь! И буду рисовать мысли родному нашему деревенскому великану. Он хочет мыслей, пожалуйста! Они на кончике моей кисти!
- Фи! - сплюнул в негодовании географ Меридиан. - Кисти?! Твоя кисть - это коровий хвост! Ты хочешь преподнести нашему великану мысли на кончике коровьего хвоста, недотепа?
- А почему бы и нет? Великан заслужил, значит получит свои мысли!
- Какие мысли ты ему можешь нарисовать? Такие же примитивные, как ты сам!
Великанья голова затряслась от дрожи.
- Не хочу мыслей примитивных! Хочу мыслей выдающихся! Гениальных! - и он вновь поскреб пальцем по виску. - Вот здесь, здесь хочу гениальных мыслей! А если вы их здесь не находите из-за своей близорукости, то немедленно их нарисуйте!
Художник Мазила приложил ладони рупором ко рту и прокричал:
- Кука! Тащи сюда бочку навозных красок! И коровий хвост! Будем рисовать великану гениальные мысли!
Тут же распахнулись ворота хлева и вышла оттуда розовенькая, как поросеночек, Кука с бочкой навоза и коровьим хвостом. Следом за ней шел бык Мы-ы-ы, производитель красок.
А художник Мазила потирает от удовольствия руки, настраивается на гениалные мысли. Правда, гениальные мысли Мазилу никогда не посещали, но он свято верил, что вдохновение его не обманет. И на голове слесаря Бура, доморощенного великана-страхолюдины, он что-нибудь обязательно намалюет. Намалюет нечто гениальное.
Мазила взобрался на перила моста, а с них на отвисшую челюсть воздушной головы, принял от своей жены Куки бочку навозных красок и коровий хвост, поместил бочку у передних зубов великана Бура, как у барьерчика, и полез выше и выше, цепляясь за щетину. Вылез на самую макушку и, балансируя, стал писать гениальные мысли - ни на что не похожие - одну за другой!
Напишет очередную мысль, победно встанет на макушке великана, стукнет себя в грудь коровьим хвостом, и похваляется перед мужичками:
- Гениальная мысль, а?!
И опять за работу.
Географу Меридиану, самому образованному человеку в деревне, не по душе такое надругательство над искусством. Он презрительно хмыкает, привстает на цыпочки и тянется указкой до самой величайшей среди деревенских голов головы:
- Это ли мысль гениальная? На макушке? Разве на макушке находятся гениальные мысли? Стыд и позор пачкуну-скотнику, дураку Мазиле! Способен ли дурак рисовать гениальные мысли? Дурак может рисовать только дурацкие мысли!
- Что! - возмутилась воздушная голова слесаря Бура. - Дурацкие мысли могут быть в голове дурака Мазилы. С этим я согласен! Но в моей голове дурацких мыслей быть уже не может, хоть будь Мазила трижды дурак!
- Ой! - затрясся перед бездонным ртом слесаря Бура географ Меридиан. Ты гениально прав! Твоя голова - владыка! Прости меня, глупого! Не то сказал! Я хотел сказать, что художник Мазила не там рисует твои гениальные мысли.
- А где их ему рисовать?
- Не на макушке, а чуть ниже.
- Ну так помоги ему советом!
Бык Мы-ы-ы поддал под зад географу Меридиану, тот взлетел на воздух, но зацепился за щетинку слесаря Бура, великана могучего. А великана все раздувает и раздувает от важности. Как появится на его голове новая гениальная мысль, так он становится все больше и больше. И откликается на каждую новую мысль: “Гениально!”
Художник Мазила уже измазюкал всю его макушку и спускается ниже, навстречу географу Меридиану. И спрашивает у него:
- Как считаешь, здесь пригодное место для гениальной мысли?
- Да! - шепчет географ, боясь быть проглоченным.
- А здесь?
- И здесь тоже!
- Но здесь мне мешает щетина! - воскликнул художник Мазила, когда добрался до подбородка воздухоплавательного великана.
- Художнику ничего не должно мешать! - разъярился великан. - Позвать сюда цирюльника Чубчика, пусть побреет меня бесплатно!
Бросились мужички искать парикмахера. Бегают туда, бегают сюда. Не найдут его.
- Может, его сожрал великан Бука?
- Нет! Нет!
- Почему нет?
- Парикмахер Чубчик был неподходящей жертвой для этого людоеда.
- Ну да? Мягонький, вкусненький.
- Ну как ты не понимаешь! Станут ли наши жены давать нам деньги на парикмахерскую, если не будет в нашей деревне цирюльника.
- Значит, что?
- А то самое! Мы с мясником Котлеткой запрятали Чубчика под зубоврачебное кресло. Чтобы не высовывался и не превращался в жертву.
- Ой, выходит он и теперь там!
Действительно, цирюльник Чубчик был еще там. Но не под зубоврачебным креслом, а на нем. Он скоблил щетину со щек великана Буки, подбираясь к его змеиным усам. И ничего, кроме своей работы, не видел. Ничего не слышал.
А мужички кричали ему от моста:
- Цирюльник Чубчик, беги сюда - брить великана Бура!
Он ничего не слышал.
- Парикмахер Чубчик! Тебя зовут, чтобы бесплатно побрить самого великого из великих!
Он опять не слышал.
И тогда тетушка Кука догадалась, что нужно сделать. Она кликнула прочих жен, вынула пять монет, подбросила их на ладони и сказала женам:
- Вы тоже вынимайте свои деньги. И давайте все вместе побренчим нашими монетами. Ручаюсь, цирюльник Чубчик отзовется на серебряный звон, хоть бы находился по ту сторону нашей планеты.
И что? А то! Звон монет Чубчик, в самом деле, услышал. Он соскочил с зубоврачебного кресла и махнул в окно - на звон денег.
- Деньги! Деньги! - вопил цирюльник Чубчик, размахивая мыльной кисточкой и сбегая к мосту.
А великан Бука пришел в себя, отряхнулся от мыльной пены, попробовал пошевелить змеиными усами, но они крепко были привязаны к подлокотникам кресла. Попробовал выпрямиться, встать на ноги. Ни в какую!
- Ой! Неужто мне здесь умирать!
Не пришлось ему умирать в зубоврачебном кресле. Вызволили его из плена самые обыкновенные мышки. Они вылезли из своих нор сразу же, как парикмахер Чубчик умчался на звон монет. И давай грызть все, что ни попадет им в зубы. Кончно же, им попали на зубок коровьи хвосты, обвязавшие за спинкой кресла руки великана Буки. Перегрызли мышки коровьи хвосты, развязали великану руки, и он освободил свои змеиные усы.
- Ох! - с облегчением вздохнул великан Бука. И тут до него донеслись какие-то дурацкие крики с мостика. Крики напугали великана, но еще больше пугала его новая встреча с ненормальными мужичками, которые орали:
- Брей великана! Брей воздушную голову! Освобождай место для гениальных мыслей!
“Надо бежать из этой деревни, - подумал великан Бука. - Бежать куда угодно, хоть на край света!”
Он встал с кресла и быстро-быстро пошел вон из зубоврачебного кабинета. Пошел, куда глаза глядят. А глаза его глядели на мост через речку Бррр. Он увидел воздушный шар, готовый к полету. Необъятных размеров воздушный шар, способный унести из деревни даже его, великана Буку. Бросился великан Бука к огромному воздушному шару и поспел вовремя. Шея слесаря Бура не выдержала, порвалась, и воздушная голова, испуская дух, стала мало-помалу подниматься в небо.
- Ой! Ай! - восторгались мужички у моста. - Летит!
- Ой! Ай! - вскрикивала голова. - Лечу!
- Ой! Ай! - страдали проглоченные головой художник Мазила и географ Меридиан. - Летим!
- Ой! Ай! - вторил им цирюльник Чубчик, усевшись на нос великана Бура и соскребая щетину с его щек. - Летим!
- Ой! Ай!
- Ой! Ай!
- Улетает! - ахнул великан Бука.
И рывком к воздушному шару. Уцепился своими змеиными усами за тонкую шею надутого великана Бура и тем самым перекрыл выход воздуху из дырявой шеи.
А надутый великан Бур все поднимается и поднимается, тащит за облака художника Мазилу, географа Меридиана, цирюльника Чубчика, великана Буку.
- Куда это он летит, наш милый слесарь Бур, великан деревенский? - недоумевает мясник Котлетка. - Разве ему плохо было в нашей деревне?
- Плохо! - отвечает деловитый пасечник Трутень. - Он мечтал о памятнике, а мы так и не поставили ему памятник.
- А зачем, скажите, улетает от нас художник Мазила?
- Он летит на свою всеминую выставку, - сказала тетушка Кука.
- А куда летит географ Меридиан?
- Он летит открывать новые земли, - мечтательно сказал пастушок и вундеркинд Флейта.
- А цирюльник Чубчик почему улетает?
- Потому что мы у него не брились, - ответили мужички хором.
- Ой! Ай! А великан Бука? Ему ведь было у нас совсем неплохо!
- Вот поэтому он и улетает, - донесся с мостика чей-то ответ. - Великаны всегда ищут такие места, где людям плохо и можно совершать подвиги. А у нас в деревне какие подвиги?
- Когда же, позвольте спросить, вернутся назад наши летуны?
- Когда мы поставим памятник слесарю Буру!
- Когда организуем в нашей деревне всемирную выставку для художника Мазилы.
- Когда на карте нашей деревни обнаружатся белые пятна, чтобы географ Меридиан смог открыть здесь что-то для себя новое!
- Когда будем бриться у цирюльника Чубчика и платить ему за бритье и стрижку!
- Когда придумаем подвиги для великана Буки!
Вот как! Значит, что остается?
Ждать новых сказок.
Другого выхода нет!


http://www.skazka.com.ru/article/konkurs/gammer2.html
2007 © Yefim Gammer
Created by Елена Шмыгина
Использование материалов сайта,контакты,деловые предложения