АВТОРСКИЙ АЛЬМАНАХ "МагРем" И ПЕРСОНАЛЬНЫЙ САЙТ ЕФИМА ГАММЕРА


Ефим Гаммер: об авторе
Произведения в прозе
Поэтические произведения
Графика
Юмористические произведения

Ефим Аронович Гаммер

Член Союзов писателей, журналистов, художников Израиля и международных союзов журналистов и художников ЮНЕСКО.

 

Автор "Сетевой Словесности"

 

награды, дипломы

 галерея наград

 

новости, анонсы

 презентации, мероприятия

проза, новое

 проза, новые поступления  проза

журналистика, эссе

 очерки, статьи, репортажи

драматургия

 пьесы

exebook

 электронные книги

пресса

 пресса о Ефиме Гаммере

видео, аудио

 аудио, видео

фотогалерея

 фотографии

 

публикации в сети

 международное изд-во Э.РА

 "Журнальный зал." Россия.

 литературный интернет-журнал
      "Сетевая словесность"
      Россия.

 литературно-философский
       журнал "Топос". Россия.

 независимый проект эмиграции
      "Другие берега". Италия.

 общественно-просветительский
      и литературный журнал "День"
      Бельгия.

 "Мы здесь."   США.

 "Еврейский обозреватель." Украина.

 изд-во "Военная литература"
      Россия.

 журнал "Литературный европеец"
      и альманах "Мосты". Германия.

 Горожане на хуторе, Россия.

 "Мишпоха". Белоруссия.

 

 

Пресса о Ефиме Гаммере

ВСЕ ТЕМЫ

 01.02.2008
 Ефим Гаммер

Интернет-газета "Мы здесь" (США)

в закладки: moemesto.ru memori.ru rucity.com rumarkz.ru google.com mister-wong.ru



Третий за десять лет

Интернет-газета "Мы здесь"(США)

Вышел в свет третий номер альманаха "Литературный Иерусалим", издаваемый русскоязычным Союзом писателей Иерусалима.В нем представлено около
пятидесяти поэтов и писателей вечного города. Многие из них имеют уже
международную известность и печатаются в разных странах мира. Не только в
Израиле, но и в США,Европе,России. Среди них Игорь Губерман и Юлий Ким,
Ефим Гаммер и Эли Люксембруг,Елена Аксельрод и Белла Верникова,
Евгений Минин и Вильям Александров, Эвелина Ракитская и Владимир Фромер,
Владимир Френкель и Ася Векслер, Рина Левинзон и Александр Любинский, Хаим
Венгер и Илан Рисс, Виктор Гин и Лея Алон (Гринберг), Григорий Бардин и
Вильям Баткин, Лорина Дымова и Игорь Городецкий, Лиора Кнастер и Игорь
Бяльский, Ирина Рувинская и Сусана Черноброва, РЭНА и Марина Меламед,
Борис Клейман и Злата Зарецкая, Вадим Гройсман и Тамара Дубина, Нина
Елина и Изяслав Винтерман, Зинаида Палванова и Галина Подольская, Леонид
Левинзон, Татьяна Разумовская, Шошана Белоусова. В сборнике представлено
и творчество поэтов, которых уже нет с нами. Это - Александр Белоусов,
Александр Воловик и Леонид Рудин.
Первый номер альманаха "Литературный Иерусалим" был издан ровно десять
лет назад, в 1996 году. Сегодня он стал библиографической редкостью.
Полагаем, такая же завидная судьба ждет и последний сборник иерусалимских
писателей.
Предлагаем вашему вниманию главу из прозы ассоциаций иерусалимского писателя Ефима Гаммера "Звездный контакт", отрывок из которой опубликован в альманахе "Литературный Иерусалим".



Ефим Гаммер

АКВАРЕЛЬ НЕ ЛЮБИТ ЧЕРНОЙ КРАСКИ

На письменном столе, под стеклом, лежит старая, пожелтевшая от времени фотография. Иногда я вытаскиваю ее из-под стекла и рассматриваю вблизи.
Это память о моем детстве. О нашем детстве.
Лица, в какое-то мгновение застывшие перед объективом, оживают, и я снова слышу насмешливый голос Сережки, нашего общего друга.
Он всюду был с нами: отлично плавал, играл в футбол, а также в ручной мяч, на суше и на воде. Как и мы, читал книжки "про войну", спорил "за правду" и мечтал.
Но, больше всего, Сергей любил рисовать и читать стихи наизусть. Когда он садился за мольберт, мы часами простаивали рядом. А он рисовал деревья, цветы, дома, делая их какими-то невесомыми, полупрозрачными, и в то же время разговаривал с нами.
- Вот видите, я беру черную краску и смешиваю с синей, добавляю воды и получается серая, беру черную, смешиваю...
- Зачем смешивать? - интересуемся мы и предлагаем: - рисуй черной.
- Эх, вы, - огорчается Сергей, - акварель не любит черной краски.
И добавляет:
- Я тоже..
Мы сфотографировались все вместе: Сергей с альбомом, вокруг - наша футбольная команда, а в центре, сидя на мяче, наша любимица - маленькая Вера.
Я гляжу на фотографию. На ней мы, застывшие перед объективом, смотрим на Сережкины рисунки. А он, то ли объясняет нам что-то, то ли чешет стихи. И улыбается...
...Вода была черной, словно расжиженная краска. Сережа бросился в черную воду, на помощь тонувшей девочке, нашей маленькой Вере. И погиб, спасая ее, спасая нашу маленькую Веру. Погиб в черной воде, как в черной разжиженной краске... наш товарищ, не любящий черного цвета.

"Акварель..."
"Акварель не любит черной краски..."
Написана в июне 1961 года. За десять лет до гибели Сергея Ясона из легендарного уже тогда "Латвийского моряка".
Он утонул летом 1971-го, в Лелупе, нашей взморской реке, недалеко от станции Майори, где мы чаще ловили рыбу, чем купались.. И не потому, что плохо плавал. Плавал хорошо, даже чересчур. И выпади ему шанс спасать какую-то мифическую Веру из моего рассказа, он превзошел бы своего тезку, тоже, по странному совпадению, игрока в ручной мяч, гандболиста и ватерполиста. Сергей... В прямом смысле слова, он "провалился на тот свет". Произошло это по глупой, но если вдуматься, какой-то мистической случайности. Из под его ног, когда он возвращался на берег, ушло речное дно. И он, оскребываясь о сыпающийся сверху песок, соскользнул в скрытую яму-ловушку, откуда выбраться уже не смог. Как выяснилась, эта роковая яма-ловушка, являющаяся с началом купального сезона причиной смерти многих курортников, была географически точно известна местным спасателям. И они регулярно, с наступлением весны, когда сходил лед с реки, забывали ограждать опасную зону. Из-за похмельной отключки, либо надеясь на авось...
На поминках, душевно страдая, мы все - сотрудники "Латвийского моряка" и "Железнодорожника Прибалтики" - газеты, где прежде работал Сергей, с горечью выслушивали слова его матери. Как нам представлялось, эта, еще не очень старая женщина, просто-напросто тронулась умом. Она утверждала, что синяки и кровоподтеки, обнаруженные врачом-паталогоанатомом на теле Сергея, нанесены ему при жизни, в минуту отчаянной борьбы, когда его насильно утаскивали под воду. Таинственными убийцами, по ее версии, могли оказаться... кто?.. кто угодно, не исключались, к общей оторопи, и мы... ибо слушаем зарубежные "голоса", стремимся дышать одним воздухом с сионистами, не ценим завоевания и разное-прочее. Но основное подозрение у нее падало на бывших "лесных братьев" - их вылавливал и разоружал в конце сороковых ее муж Дядюшка Ясон, в ту пору полковник из "Большого охранного дома" - вот они и мстили, позабыв, что дети за родителей не отвечают, как сказал вождь...
Под ее обличительные речи, разливая по стопорям в память о друге, мы - каждый из нас, инстинктивно влекомый к самосохранению, смывал с себя всяческий подозрительный намек. Мы по очереди поднимались в полный рост над столом, говорили добрые, траурного окраса слова о Сергее, не применув при этом якобы ненароком упомянуть, что в "нужное время никто из нас ну никак не мог находиться в нужном месте", ибо...
Не был исключением и я.... Ранним утром последнего для Сергея дня я вместе с Гришей Илугдиным, нашим фотокором, выстраивал в уме на траверзе ленинградского порта репортаж об испытательной ходке на крутой волне Балтийского моря нового теплохода Латвийского морского пароходства из серии банановозов "Надежда Крупская". Заголовок придумался броский, но не очень-то проходной: "Из Маленького Парижа - в Северную Пальмиру".
В полдень, еще застигнутый Сергеем в свой последний день жизни, мы с Гришей, по просьбе заведующей отдела поэзии Лидии Гладкой, размашисто ставили свои автографы над корневищем "Древа Поэзии" в редакции питерского журнала "Аврора". Лидия наговорила мне множество комплиментов о моих стихах из "морской подборки", которая вскорости должна увидеть свет на страницах "ее" печатного органа. (Забегая вперед, скажу: света в "ее" печатном органе стихи мои не увидели, да и слова Лидии Гладкой, как мне впоследствии пояснили друзья-питерцы, не всегда адекватны ее мировосприятию, имеющему явно негативное выражение по отношению к евреям, в особенности эксплуатирующим ради рифмы и метафоры язык великого Пушкина.)
В минуту смерти Сергея мы с Гришей шли по Невскому и увлеченно спорили о литературе и кино, размышляли о нашем, проблемном из-за национальности будущем в Советском Союзе. Гриша склонял меня поступать во ВГИК. Он пойдет на операторский факультет, я на режиссерский. Вместе мы "наварим" на документальном экране такое, что никому еще не снилось. Я же не хотел "варить" на документальном экране, достаточно мне и журналистики. Я хотел - "варить так варить!" кино художественное, как Тарковский. Государство же победивших большевиков и антисемитов, утверждавшее, что им может управлять и кухарка, не желало, чтобы мы вообще что-либо "варили"... В результате "несварения" мы все же не бросили Латвийский государственный университет, а потом, имея дипломы в кармане, распределились самостоятельно: я в Иерусалим, на радио "Голос Израиля", Гриша в Москву, на студию научно-популярных фильмов. Сегодня он режиссер-документалист, лауреат международной премии, автор фильмов "Долгая ночь Менахема Бейлиса" и "Реприза" - картин об очередном кровавом навете, связанном с ритуальным убийством киевского мальчика-христианина, и о намерении Сталина насильственно выселить в 1953 году всех евреев страны на Дальний Восток, с пересадкой на станции Голодомор.
Поразительно, но такие же долгие разговоры-споры о будущем я вел и с Сергеем Ясоном, правда, менее откровенно. Ему сокровенно-еврейское, повязанное предполагаемым отъездом на земли обетованные, остерегался открывать, ограничивался только литературными темами.
Помнится, за неделю до смерти Сергея, отмечая его двадцатипятилетие, я сидел с ним в баре гостиницы "Рига", прозванном нами из-за мебельного антуража "шкафом". Мы попивали "свой" мятный ликерчик и размышляли о том, где и как будем отмечать еще через четверть века наше пятидесятилетие. Сергею казалось, что к тому времени мы будем известными, избалованными гонорарами литераторами, завсегдатаями какого-нибудь элитного ресторана.
- Представляешь, Фима, - вслух мечтал он, - открываешь меню. И на цену даже не смотришь. Пальцем указываешь - это... это... а этого - грамм по двести на брата. Жизнь!
В мои пятьдесят лет я печатал в иерусалимском приложении газеты "Вести" свой - предсказываю сегодня!!! - культовый роман "Засланцы", и с болью вспоминал о последнем разговоре с Сергеем. Тогда ему стукнуло двадцать пять лет, столько же прошло-прокатилось с тех пор. Другими словами, прошла-прокатилась - по летоисчислению - вся его жизнь, вторично... А ведь в памяти все наяву, будто вчера.
Вчера... Вчера, по отношению к той посиделке в "шкафу", нас зазвал в гости мой двоюродный брат Гриша Гросман, чтобы отметить свое второе рождение. На выходные он отправился в плавание на байдарке по своенравной реке Гауе. И надо случиться такой неприятности, неустойчивая посудина перевернулась на быстрине, и Гриша погрузился в воду с головой - не вынырнуть: ремешок фотоаппарата зацепился за уключину и не позволял ему вырваться на поверхность. В легких ни капли воздуха, в глазах кровавый туман. Считаные секунды отделяли неудачливого спортсмена от смерти и, потеряй он самообладание, - "каюк!" Но Гриша Гросман не был согласен на "каюк!" Он не растерялся, не расслабился. Поднырнул под уключину, вывернулся из мертвой хватки кожаного ремешка от "ФЭДа" и всплыл, успев прихватить и погружающуюся на дно камеру. Не пропадать же добру!
Теперь он ощущал себя заново рожденным.
И мы пили горькую, обмывая его второе рождение и давая ему, с опозданием, правда, но по пьянке вполне разумные советы, типа - спасение утопающих - дело рук самих утопающих.
Особенно усердствовал в этом Сергей. Для него, гандболиста, в прошлом и ватерполиста, вода - родная стихия. Не предполагая, что его уже слышат в тонких мирах, где он окажется через восемь дней, Сергей перечислял известные ему десять способов "выхода сухим из воды". Лекция его была насыщена и умна, логично выстраивалась на поведенческих реакциях организма, травмируемого внезапным страхом. Он рассказывал, наливаясь с нами во благо жизни горячительным питьем, как вести себя во спасение, если попал в водоворот, в омут, в полынью, под лед, на быстрину. Он знал о воде все. Но не знал самого главного для себя: утонуть предстоит не в воде, а в донном песке - им он и захлебнется.
Этого он не знал...
Не знал, и воды не боялся, отчаянный наш Сережа Ясон, любитель принять на грудь и закусить что Бог послал, знаток и толкователь стихов Дмитрия Кедрина, читающий наизусть его поэму "Мастера" в любом состоянии духа и тела, хоть упои его вдрабодан, хоть разбуди среди ночи.
Иногда я думаю: а почему не показывал ему "Акварель...", ни разу не давал на читку. Может быть, между строчек, по наитию, или от совпадения имен и пристрастий литературного героя, вывело бы его к предощущению судьбы. Вряд ли.. Предостережение 1961 года, десятилетней давности, было не по его адресу. Воды он не боялся. И по определению, не мог утонуть в воде. В воде, как сказано, и не утонул...

© Ефим Гаммер, 2004




2007 © Yefim Gammer
Created by Елена Шмыгина
Использование материалов сайта,контакты,деловые предложения