АВТОРСКИЙ АЛЬМАНАХ "МагРем" И ПЕРСОНАЛЬНЫЙ САЙТ ЕФИМА ГАММЕРА


Ефим Гаммер: об авторе
Произведения в прозе
Поэтические произведения
Графика
Юмористические произведения

Ефим Аронович Гаммер

Член Союзов писателей, журналистов, художников Израиля и международных союзов журналистов и художников ЮНЕСКО.

 

Автор "Сетевой Словесности"

 

награды, дипломы

 галерея наград

 

новости, анонсы

 презентации, мероприятия

проза, новое

 проза, новые поступления  проза

журналистика, эссе

 очерки, статьи, репортажи

драматургия

 пьесы

exebook

 электронные книги

пресса

 пресса о Ефиме Гаммере

видео, аудио

 аудио, видео

фотогалерея

 фотографии

 

публикации в сети

 международное изд-во Э.РА

 "Журнальный зал." Россия.

 литературный интернет-журнал
      "Сетевая словесность"
      Россия.

 литературно-философский
       журнал "Топос". Россия.

 независимый проект эмиграции
      "Другие берега". Италия.

 общественно-просветительский
      и литературный журнал "День"
      Бельгия.

 "Мы здесь."   США.

 "Еврейский обозреватель." Украина.

 изд-во "Военная литература"
      Россия.

 журнал "Литературный европеец"
      и альманах "Мосты". Германия.

 Горожане на хуторе, Россия.

 "Мишпоха". Белоруссия.

 

 

Поэзия

ВСЕ ТЕМЫ РАЗДЕЛА ПОЭЗИЯ

13.03.2015
Ефим Гаммер

Сибирская перезагрузка

в закладки: moemesto.ru memori.ru rucity.com rumarkz.ru google.com mister-wong.ru



Ефим Гаммер
©Yefim Gammer

Сибирская перезагрузка
Стихотворения

СИБИРСКАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА

Стихи, стихи по всей России.

Из дали в даль. Из края в край.

Стихи, стихи. И часовые.

И затяжной собачий лай.

Тропинки вымокли лесные,

водою залиты следы.

Стихи, стихи по всей России.

И грусть. И ропот. И суды.



Приметы времени такие –

не разобидеть бы кого.

А что до помыслов, лихие

теперь не значат ничего.

Емелька из легенд отозван.

Прогнали Стеньку сквозь экран.

И боль-тоска, но поздно, поздно

рвёт на груди меха баян.



Уходят малые-большие,

уходят люди невзначай,

и незаметно, как и жили,

как ели хлеб и пили чай.

Им ничего уже не страшно.

Так пусть они доскажут речь.

А где? Как будто это важно…

Важнее камень скинуть с плеч.



Забытье – жданная услада.

Но вот проснулся, и опять

на выбор – ад иль то, что рядом,

с названьем – рай. Куда шагать?

Податься в рай? Пустое дело.

Баклуши бить? Гулять в саду?

А закобененное тело

работы просит хоть в аду.

Вдруг сверх зарплаты рубль положат?

Путевкой в рай вдруг наградят?

Что размышлять? Все в длани Божьей.

И спорить что? Привычней ад.



В аду жарынь! В аду погода,

что вгонит в гроб и мертвеца.

И возмущение народа

командой райского дворца.

Носи дровишки, потчуй брата

разноголосым кострецом.

Склоняй, в зубах кипящим матом:

«Дворец! Дворца! Дворцу! Дворцом!»



И донесли. И по начальству

пришлось наладить обходной,

чтоб разъяснили в одночасье:

«Ты что? Придурок аль больной?»

И закатали на проверку.

«Дышите в трубку! Так и так!»

И, вынув душу, сняли мерку,

чтоб вдуть ее в земной барак.

«Эй ты! Ходи на изготовку.

Сейчас запустим в мать твою!»

И запустили… Вот как ловко

жить приспособились в раю.



Темна утроба. Мир весь тесен.

Но сколь приветливо тепло

доступных слов, знакомых песен.

О, Боже мой! Как повезло!

Опять я дома. Пуповиной

привязана душа к нему.

И льётся пухом тополиным

земное таинство сквозь тьму.

И непонятное понятно.

И ясен путь на много лет.

Какой за тьмою мир нарядный!

И как прекрасен этот свет!



Вновь жизнь – в каком уже начале –

не счесть, как и былых затей,

стонала, плакала, кричала,

взывала к совести людей.

Но нет, но нет стези заветной,

всесветной, ясной и прямой.

Умом я тронусь. Незаметно

я стану кем-то, но не мной.

Чиновником, партийным боссом,

чужою властною судьбой.

А я хочу бежать – пусть босым! –

но лишь за истинным собой.

Где поводырь? Дожди косые.

Земная хлябь, неверный свет.

Стихи, стихи по всей России,

и нет Мессии, нет и нет.



На перекрестке чувств и мнений

не люди – тени. Что за блажь?

«Ау!» Шарахаются тени,

врастают в призрачный мираж.

А расстоянье – расставанье

с самим собой. В себе самом.

Неизлечимое врастанье

в мираж – недавний окоём.



«Приди-явись, посланец Божий!

С тобой и сердце, и душа.

Не повернуть. Уже отторжен.

Не прикипает жизни ржа.

Всмотрись: я новым светом мечен –

манящих, неземных свобод.

И пусть я – пусть! – не безупречен,

но голос мой в тебе живёт».



Оглохло небо? Или внемлет?

Нет солнца. Тучи. Дождь пошел.

И шепчет мне: «Сначала – в землю,

потом, изволь, пари душой».

Так что же, в землю? Были – жили

в разливе бед и непогод.

Уходят малые-большие,

уходят люди в свой черёд.

Уходят люди настороже.

Уходят люди невзначай.

Кто как шагнет, и бездорожьем –

за тот, земной, за самый край.



Тропинки вымокли лесные.

Водою залиты следы.

Стихи, стихи по всей России.

И грусть. И ропот. И суды.

Кануны канули в каноны.

Что изменилось? Эшафот

способен развенчать корону –

не венценосный небосвод.

Лгуны-каноны веют смертью –

тлетворным запахом основ.

Но время сверьте с круговертью

кровавой сверки топоров.

Час Х. Гудрон. Следы босые.

Росою ртутной льётся гной.

И та роса глаза не выест

лишь тем, кто прежде был слепой.



А я? Я – дух. Я неподсуден

ни для темниц, ни для костров.

Но почему снижаюсь к людям

и слышу их призывный зов?

Пусть я всего лишь слепок неба,

но в каждом облаке дом мой.

И падать мне в ладони слепо,

поить людей водой живой.



Когда меня вбивали в землю

и – глубже, глубже каблуком,

я превращался незаметно

в зерно, и в хлебе жил тайком.

Когда меня в сто рук сгибали,

чтоб тело надвое рассечь,

я знал, что превращусь в скрижали,

но прежде в меч, и только в меч.

Когда вздымали в небо-светло,

в кумиры с песней волокли,

я понимал: теперь не вредно

уйти, частицей стать земли.

Я был землей, мечом и хлебом.

Я сознавал: такой удел.

И пусть мне тайный смысл не ведом,

Но я ведь жил! Видать, умел...





ИЗ ГЛУБИНЫ СИБИРСКИХ РУД



1

Ночные выползки лучей

в небесное стремятся сито.

Среди ночей живу – ничей,

людьми и Богом позабытый.

Мне хорошо наедине

с тайгой, ручьем, осокой –

в краю распластанных теней

и лиственниц высоких.

Не мучит скорбная тоска

по гибнущим мгновеньям.

и метрономом у виска

не тренькают сомненья.



2

Замкнуто пространство

кругом временным.

Делим круг на части

росчерком сквозным.

В росчерк жизнь вложили –

буковки вразлет.

Ждем: графолог-вечность

почерк разберет.

разберет-оценит,

скажет тет-на-тет.

…Долго ожиданье –

до скончанья лет.



3

Нам разум дан, до сути чтоб

дошли мы, если сможем.

Но опускаясь даже в гроб,

на смертном даже ложе,

никто не скажет, что познал

он суть до абсолюта.

Он скажет: «Жизнь – большой вокзал,

где суть «туда – отсюда».

Мы умираем каждый день

и каждый день родимся.

И строя лабиринт идей,

мы сути сами снимся.

Она, суть, ждет: когда придем

за ней. Взывает: «Люди!

Я жду. Для вас открыт мой дом.

…Но как дойти до сути?



4

За неприметным поворотом

проторенно-привычных дел

я различил кончину года,

но удивиться не посмел.

Преображение природы,

такое броское на вид,

готовит новые заботы,

а с ними скоропись обид.

Я не устроен в этом мире.

А этот мир устроен так,

что в нем, как в жактовой квартире

не жить без сплетен, склок и драк.

Что надо мне? Прошу покоя.

Но мой покой давным давно

порушен твердою рукою,

что прорубила нам окно –

не то, что в сытую Европу,

не то, что в таинства души –

окно в бездонную утробу,

где вечно живы миражи.

Они настырно ищут волю,

хотя не лезут на рожон,

рисуют нам иную долю

за пограничным рубежом.

Что мы теряем, уезжая?

Бутылку зелена-вина?

Мечту о крупном урожае

американского зерна?

Победу в соцсоревнованье?

Урочный вызов в изберком?

Помпезные телесвиданья

с забронзовелым старичком?

Что это? Много? Может, много.

Но как все с толком объяснить?

Чиркнув пером, лишили Бога,

и приказали дальше жить.

Куда другим потерям рядом

с одною этой? Где ответ?

Но что тут думать об утратах?

Пусть думает о них иммунитет.



5

Отверните глаза от печали,

взвейтесь в небо, оставьте жнивье.

Мы сегодня свое откричали,

завтра вы откричите свое.

Распахните широкие крылья.

Выходите в полет, трубя.

Мы сегодня себя открыли.

Завтра вам открывать себя.

Высь тревожно и зримо манит

в неизведанный путь веков.

Пусть вам будет небесной манной

голубая крупа облаков.



6

Раздроблена ночь на звезды.

День затасован за день.

Было рано, ныне поздно,

что впереди, то сзади.

По кручам пахучие травы

цветут, осязая темень.

А мы до безумия правы –

мы с этими, а не с теми.

Струимся по взгорью цепко.

Залиты потом и грязью.

В живую закованы цепь мы –

ночные скалолазы.



7

Не будем, не будем, не будем

стонать, как луна на ветру.

Мы будем рассказывать людям

о том, чего ждать по утру.

Мы будем такими, как были.

Иными не быть уже нам

везде, где из звездной пыли

земной воздвигается храм.

Шторма… разве ищем их в море?

Но к ним пролагаем пути.

И море рифмуется с горем.

А горе всегда впереди.

Над нами высокое небо.

Под нами бездонная мгла.

И мы без движения слепы –

потомки морского орла.





8

Он вбежал. А глаза – два испуга.

А на лбу – льдистой корочкой пот.

На губах, как замок, сосулька –

опечатан молчанием рот.

Он – ни слова. Плодите страхи,

и взывайте к печи: «тепла!»,

чтобы только к нему, бедолаге,

речь быстрее вернуться могла.



Что случилось? Какие беды

к нам свои направляют пути?

Тьма вопросов, и все без ответа.

Жди! Сгорай в нетерпенье и жди.

Кто-то сгинул? А, может быть, ранен?

Либо в прорубь шагнул невзначай?

Заводить ли аэросани?

Или? Или? Иди-угадай!

Миг настал. На подходе слово.

Ловим слово, как свет из тьмы.

Мы его растерзать готовы.

– Говори! Черт тебя! Не томи!

– Братцы, что вы такие, однако?

– Говори! Что застыл, обормот?

Нас насквозь пронизают страхи,

метроном стучит: «время не ждет!»

– Дайте ще для просыху минутку.

Тот, кто ждет, тот по справке блажен.



Ну и ну! Учудил паря шутку.

Он шутник, сознаем в душе.

Что ж, тогда не взыщи, приятель,

и наш розыгрыш – будь здоров!

На мороз его, шутки ради,

выгоняем, и дверь на засов.

Шутка шуткой. Минута потешна –

и компресс спиртовой готов.

А внутри него – капля надежды:

станет меньше у нас дураков.



9

Медведь-шатун, медведь-шатун,

он истина – не ересь.

Сквозь строй прискорбных наших дум

идет он, как сквозь вереск.

Идет в обличии тоски,

то жалящей, то сонной.

А мы нещадно трем виски.

Изгнать ли так его нам?

Мы смены ждем четвертый день.

Мы думаем устало:

«Баркас, ты где? На той звезде,

где куролесит дьявол?

Медведь-шатун, сопя, урча,

жрет всех – не тех, кто вкусен.

Придет баркас. И на причал –

не нас – останки сгрузит.

Он повернет, уйти готов

на поиски берлоги.

И мы взахлеб свободу вновь

вдохнем до боли в легких.

А тем, кому на островке

жить вместо нас отныне,

оставим базу, рыб в реке,

луну, что гложет иней.

Оставим смутную весну,

воз нежностей телячьих,

страстишку милую к вину

и шатуна в придачу.



http://www.promegalit.ru/public/11975_efim_gammer_sibirskaja_perezagruzka_stikhotvorenija.html

2007 © Yefim Gammer
Created by Елена Шмыгина
Использование материалов сайта,контакты,деловые предложения