|
Ефим Аронович Гаммер
Член Союзов писателей, журналистов, художников Израиля и международных союзов журналистов и художников ЮНЕСКО.
награды, дипломы
галерея наград
новости, анонсы
презентации, мероприятия
проза, новое
проза, новые поступления
проза
журналистика, эссе
очерки, статьи, репортажи
драматургия
пьесы
exebook
электронные книги
пресса
пресса о Ефиме Гаммере
видео, аудио
аудио, видео
фотогалерея
фотографии
публикации в сети
международное изд-во Э.РА
"Журнальный зал." Россия.
литературный интернет-журнал "Сетевая словесность" Россия.
литературно-философский журнал "Топос". Россия.
независимый проект эмиграции "Другие берега". Италия.
общественно-просветительский и литературный журнал "День"
Бельгия.
"Мы здесь." США.
"Еврейский обозреватель." Украина.
изд-во "Военная литература" Россия.
журнал "Литературный европеец" и альманах "Мосты". Германия.
Горожане на хуторе, Россия.
"Мишпоха". Белоруссия.
|
|
ПоэзияВСЕ ТЕМЫ РАЗДЕЛА ПОЭЗИЯ
19.11.2014
Ефим Гаммер
|
Арктика
в закладки:
опубликовано в "Московском комсомольце" - Сетература, ноябрь 2014
© Ефим ГАММЕР
АРКТИКА
1
Николай Гумилёв называл свою поэзию
Музой Дальних Странствий.
Я помню ночь, как черную наяду,
В морях под знаком Южного Креста.
Я плыл на юг; могучих волн громаду
Взрывали мощно лопасти винта,
И встречные суда, очей отраду,
Брала почти мгновенно темнота.
Николай Гумилев
В далекой Абиссинии,
надеюсь, небо синее.
А здесь у нас, а здесь у нас,
сплошной здесь «аут» и «атас».
Волна легко кренит строку.
Стихи рисуются в дугу.
Над ними пялится звезда,
отнюдь не Южного Креста.
Глядит она на лепку букв,
как будто в буквах ищет звук.
Но кто звезде понятье дал –
какие буквы он писал?
И я не буду «Мудрой Крохой».
Иди, звезда, своей дорогой!
Иначе из нехитрых слов
ты все поймешь про НЛО.
«Тарелка», да, из-под воды
вспорхнула и туды-сюды.
Над нашим танкером скользнула,
к эсминцу «Смелому» прильнула.
И, помигав для куража,
пошла сквозь небо, не спеша.
Эсминец пушку вмиг нацелил.
Стрелять стрельнул он с тряской в теле.
Но выстрел был плохого сорта –
снаряд упал вблизи от борта.
А мы глазели, мы глазели,
но очень умно – мимо цели.
Поскольку вскоре под расписку
твердить пришлось, что эту «миску»
мы не видали зрячим оком.
Иначе – выявиться лохом,
сменить каюту на клетушку
в ближайшей к Амдерме «психушке».
О, нет, к таким делам бунтарским
мы не готовы в море Карском.
По курсу – норд, стаканы – чок,
а мы в рот водку, и молчок!
«Тарелки» – здесь, «тарелки» – там.
А нам? Сто грамм! И по домам!
Идем не в Абиссинию,
и держим нашу линию.
Не вправо нам, не влево нам,
комедь приемлем, но без драм.
Рейс 1970 года, Мурманск – Амдерма,
борт танкера «Алуксне».
2
Любят поэты бурлящее море,
«ревущее» жестью, годной в утиль.
А я, с поэтами этими споря,
я выступаю за штиль.
Отбросим слов басовое величие –
отбросим «тайфун», «ураган», «циклон».
Сегодня штормит во мне самое личное,
и не унять, только выдавить стон.
Дрожит под форштевнем Карское море.
Нептун исполняет русалкам ноктюрн.
Брызги на рубке – приблудною молью,
ветер их быстро – к ногтю.
До порта тралить еще параллели,
к чертовой Амдерме идти и идти.
Сегодня как будто два шторма спелись:
тот в Карском, и этот в груди.
Спелись и носят, как шлюпку норд-остом.
Но я не Синдбат-мореход.
Ему было просто: пожалуй на остров
где Джинн обустроит сказочный грот.
Молнии в небе – острые шпоры –
тщатся пришпорить табун лошадей.
Из тесных конюшен – дизель-моторов
на волю гоню их – шпарь по воде!
Гей, молодцы – рысаки удалые,
в постромки параллелей впрягись!
Вскиньте над морем гривастые выи,
поговорим с ним «за жизнь».
Курс на мой город сейчас берут птицы.
Расселятся где-то у наших квартир.
А мне – знаю я – в новый раз не влюбиться.
Но ведь не скажешь об этом в эфир.
Любят поэты бурлящее море,
чтобы в штормах и самим побурлить.
Но штиль – это лучше сегодня – по-моему.
Завтра? До завтра надо дожить.
3
Вперевалку шагаем по лесу.
«Глянь, пьяны!» – говорком ожгло.
…Вперевалку судно у полюса,
вперевалку к полюсу шло.
И скрипели льдины натружено,
продираясь вдоль черных бортов.
Не до завтрака, не до ужина,
и ни слова насчет «по сто».
Иней крыл трюмный люк брезентовый.
Угасала в ста метрах даль.
Был как глаз от болезни базедовой
на клотике вспучен фонарь.
Вперевалку шагали к полюсу.
Ныне по лесу, к Дому кино.
Словно курс пролагаем, полосу
оставляем в траве за спиной.
Говорок: «моряки полупьяные!
С утра – гляньте – набрались уже!»
А в душе – в глубине – слова бранные
перекатываются в душе.
Мы пьянели от буйства циклона,
забывая про солнечный луч.
И, казалось, на плечи тонны
штормовых оседают туч.
Мы пьянели от радужной цвети
опаленной солнцем воды.
Мы пьянели, глотая ветер
от удачи и от беды.
Мы пьянели от мыслей тоскливых,
Счастье в чем, если жизнь – стороной?
Волны-кони! За пенную гриву
вас схватить и галопом домой.
Обрастали колючей медью
лица, меняя в неделю колор.
Мы пьянели. Но «пьянство» это
разве нам поставишь в укор?
4
Ртутный столб скончался от мороза.
Задохнулась наледью река.
Солнце на людей взирало косо,
как взирало, может быть, века.
Что века нам, если мы робели
и от солнца прятались в очки.
На заиндевелой параллели
ветры зажимали нас в тиски.
Но спасенье мы искали в книгах.
С днем сегодняшним искали связь.
Самиздат проглатывали лихо,
копировку делали, таясь.
Заходил у нас порою ум за разум.
Что там книги, если глубь и суть
человека мы читали без подсказок,
стоило в глаза его взглянуть.
Что он стоит? Крепок духом?
Выдержит? Сорвется ли в запой?
Слабому желали мы: «ни пуха!»
Сильному: «останься быть собой!»
Обходились без мудреных тестов.
Пусть их! Были – будут – есть!
Мы читали по живому, как по тексту
то, что в книгах даже не прочесть.
5
Снег слежался будто войлок.
Лес таинственен и светел.
Меж деревьев бродит волком
и стихи читает ветер.
В нем полно тоски натужной,
болью страх его засеян.
Он хотел быть ветром южным,
а судьба снесла на север.
Путь теперь нелеп и долог.
А стихи? Стихи – на ветер.
Снег слежался будто войлок.
Лес таинственен и светел.
6
Не будем, не будем, не будем
стонать, как луна на ветру.
Мы будем рассказывать людям
о том, чего ждать по утру.
Мы будем такими, как были.
Иными не быть уже нам
везде, где из звездной пыли
земной воздвигается храм.
Шторма… разве ищем их в море?
Но к ним пролагаем пути.
И море рифмуется с горем.
А горе всегда впереди.
Над нами высокое небо.
Под нами бездонная мгла.
И мы без движения слепы –
потомки морского орла.
http://www.mk.ru/seteratura/2014/11/19/arktika.html
|
|
|
|
|