Файвиш Львович Аронес, создавший образы Тевье-молочника, Менахема-Мендла и другие, ставшие в свое время классикой еврейской сцены, - великий, с моей точки зрения, еврейский актер, режиссер, драматург. Его пьеса "Аристократы" некогда была украшением еврейского театра в Нью-Йорке. Он переводил стихи Самуила Маршака на идиш, делал инсценировки по рассказам Шолом-Алейхема и Чехова, снимался в некоторых советских фильмах тридцатых годов, в том числе в популярной картине "На границе". И, как "положено" по роли, в 1949 году, в пору разгрома еврейской культуры, оказался в сталинских лагерях. К счастью, он не погиб на промороженных пространствах ГУЛАГа. Он умер в Израиле в 1982 году, в возрасте 89 лет, до последнего дня жизни оставаясь преданным еврейской сцене. За свою артистическую деятельность в Израиле Файвиш Аронес был награжден золотой медалью Бней-Брака, а статья о его творческом пути опубликована в Американской энциклопедии театра. С Файвишем Аронесом я познакомился в Риге, году в пятьдесят девятом, вскоре после его освобождения из лагеря. Он был осужден на 10 лет за сионистскую деятельность. Но вышел на свободу досрочно. Тогда он и подарил мне странную для подростка, пишущего стихи, но отнюдь не мечтающего о театре, книгу "Инсценировки рассказов А. П. ЧЕХОВА", в переплете серого, видавшего виды картона, изданную в 1951 году. На внутренней обложке фиолетовыми чернилами, с нажимом, сделана надпись - "Книга Ф. Л. Аронеса".
На фото: В роли Флореса по пьесе Лопе де Вега "Шепсн квал" ("Овечий источник") в БелГОСЕТе
Откроем выжившую на пересылках книгу сегодня и прочтем слова из предисловия народного артиста СССР В. Топоркова: "Если со стороны актерского исполнения инсценировки рассказов А. П. Чехова будут хорошо подготовлены, и тонкое исполнительское мастерство будет налицо, то отсутствие сложных декораций и различных театральных аксессуаров не имеет почти никакого значения. В большинстве своем инсценировки Чехова очень удобны для исполнения в смешанных концертах". Концерты, которые ставил Файвиш Львович на лагерной сцене, были и впрямь смешанными. И, может быть, поэтому рекомендации заслуженного Топоркова не казались столь издевательскими, хотя "отсутствие театральных аксессуаров" наблюдалось полнейшее. Наряду с маститыми профессионалами сцены в чеховских представлениях участвовали и обычные лицедеи жизни - аферисты, бандиты, воры в законе. Так что "тонкое исполнительское мастерство" было обеспечено от пайки до пайки, пока действующие лица и исполнители не передохнут с голодухи. Знакомясь с книгой инсценировок рассказов А. П. Чехова, я мало-помалу сближался и с Файвишем Аронесом. Я видел его старые афиши, переведенные им на идиш книги, альбомы с рецензиями и пожелтевшими фотографиями: он с друзьями, еврейскими актерами и писателями. Постепенно передо мной вырисовывался образ человека Возрождения - актера, драматурга, режиссера, а в дни военных испытаний - и отважного воина. На Первой мировой, призванный под знамена русской армии, воевал от звонка до звонка, за храбрость награжден Георгиевской медалью, дважды был ранен, лежал в Петербургском лазарете. А в 60-е стал одним из первых, кто начал возрождать еврейскую культуру в Латвии.
На фото: Файвиш и Белла Аронес в Израиле, начало 70-х годов
Когда-то, в начале 20 века, он ушел с группой бродячих еврейских актеров из Двинска (Даугавпилса), где родился. С тех пор Файвиш Аронес, ученик знаменитой Эстер-Рохл Каминской, никогда уже не покидал сцены, исключая, может быть, время, проведенное на фронтах, в госпиталях и сталинских лагерях. Впрочем, и это не совсем верно. Он и на войне умудрялся не забывать о своем артистическом призвании. И в лагерях. Свидетельство тому - томик инсценировок чеховских рассказов, которым он пользовался. Представьте себе, что испытывали люди, сидящие в насквозь промерзшем бараке - зрительном зале, когда перед ними выступал Файвиш Львович. Представили? Ну, и смейтесь дальше - непременно согреетесь. В особенности, если представите себе заодно, что там же, под завывание вьюги, он сочинял солнечные стихи на идиш и, не доверяясь даже крохотному листочку бумаги, держал их годами в памяти - так и вынес на свободу, обманув самые тщательные шмоны.
На фото: В роли Тевье-молочника на сцене Биробиджанского ГОСЕТа
В 1935 году, увлеченный идеей развития еврейской культуры именно в Еврейской автономной области, не в какой-другой - Ханты-Мансийской, например, он распростился с Харьковским еврейским театром, где снискал широкую популярность, и уехал в Биробиджан. К тому времени на его творческом счету были такие значительные роли, как Тевье-молочник и Менахем-Мендл. Его пьеса "Аристократы" с успехом шла не только в Советском Союзе, но и в Нью-Йорке, что, конечно, припомнили ему потом на допросах. Во время Второй мировой войны Файвиш Аронес поставил в Биробиджане спектакли, в которых можно было встретить целое созвездие талантливых еврейских актеров - Шильман, Теплицкого, Хайта. А дальше? Легко себе представить, как развивалась бы его творческая жизнь в свободной стране. Но Аронес в такой стране не жил... "25 мая 1948 года в Биробиджане по просьбе зрителей был поставлен "Тевье-молочник". Заняты в нем были все ведущие артисты театра, - пишет очевидец в газете "Община". - На премьере зрители долго не отпускали со сцены Ф. Аронеса, Б. Шильман, М. Карлос, Н. Хаит, М. Шейна, В. Коган. Зрители видели на сцене человеческие страдания не в театральной схематичности, а беспредельности живой жизни. Публика плакала. Но плакали люди слезами волнения и благодарности замечательному актеру и изумительному режиссеру Ф. Аронесу, который силой искусства сумел поднять человека до высот подлинного восторга. Ему удалось создать страстный, волнующий спектакль, обращенный к будущему".
На фото: Фото 1967 года
Однако будущее смотрело на Файвиша Львовича через зрачок одиночной камеры. 5 октября 1949 года артиста арестовали, "чтобы не выступал", так сказать. Послушаем его сына Майрума Аронеса. "К тому времени, когда начались антиеврейские репрессии, отец был человеком, уже известным не только в своем театре, но и в области. Он пропагандировал всё еврейское - песни, книги, спектакли. И, конечно, первый удар пришелся по нему и по тем писателям, которые там жили. Отца арестовали 5 октября 1949 года. И я не видел его до 1956. Он сидел в лагерях строгого режима, носил арестантскую робу в полоску, с номером на груди, без имени. В самые тяжелые моменты вес его доходил чуть ли не до сорока килограммов, выглядел он, понятно, как живой труп. Но... но его ничего сломить не могло. В нем всегда был такой внутренний огонь, загасить который не способны самые суровые испытания". В канун пятой годовщины со дня трагической гибели Соломона Михоэлса в газете "Правда" была напечатана статья про "убийц в белых халатах". Номер газеты с этой статьей дошел окольными путями до заключенных "Сибирлага 0-33". В тот день, читая тайком "Правду", они поняли: им всем вынесен смертный приговор.
На фото: Одна из многочисленных афиш актера
Минск мой, безмолвная груда камней, Груда могильных плит. В городе мертвых утраты больней - Шлойме Михоэлс убит.
Город безмолвных могильных плит Страхом насквозь продут. Камни безмолвны, но сердце кричит В надежде на Божий суд.
Но много ли проку в надежде той, Если она слепа? Шлойме Михоэлс, всеобщей судьбой Стала твоя судьба.
Это стихотворение, переведенное впоследствии мною с идиш, было написано Файвишем Львовичем тогда, страшным январем пятьдесят третьего года, сразу же после прочтения погромной статьи в "Правде". Тогда старый еврейский актер Аронес и его солагерники Иосиф Бергер - бывший лидер компартии Палестины, раввин города Проскурова Шалом-Носем Маргулис и другие евреи-заключенные не могли и помышлять о том, что годы спустя судьба уготовит им встречу в Израиле. Они предполагали, что в ближайшем будущем их ждет физическое уничтожение и что, может быть, в последний раз им дано отметить скорбную годовщину со дня гибели Соломона Михоэлса.
Ночью, после развода, забившись в дальний угол, они, уверенные в близкой смерти, провели вечер памяти Соломона Михоэлса. 15 человек, представлявших собой осколки еврейской культуры, как бы повернули время вспять, и вновь, назло смерти и палачам, ощутили себя живыми людьми. Звучали стихи, монологи из спектаклей и снова стихи, написанные Файвишем Львовичем за колючей проволокой.
Шлойме Михоэлс, всеобщей судьбой Стала твоя судьба.
Эти строки читал Файвиш Аронес. И тогда к нему подошел православный священник, отец Николай, старый лагерник, лет восьмидесяти с лишним, страдающий за веру. Он сказал так: "Братья мои, евреи! Если Сталин пошел против вашего вечного народа, помяните мое слово, он обречен. Потому что ваш Бог не оставит его без наказания". Это было 13 января 1953 года, в пятую годовщину гибели Соломона Михоэлса, менее чем за два месяца до смерти Сталина, за три года до реабилитации Файвиша Аронеса. "Выжить ему помогала душевная сила, - рассказывает его сын Майрум. - Он мне говорил: "Погибну я или нет, но внутри у меня есть то, что они отобрать не могут. Мой Израиль". И это придавало ему стойкости, иначе он не дожил бы до освобождения". В 1972 году Файвиш Аронес, наконец-то, оказался в Израиле. И сразу же вернулся к артистической деятельности. Вместе со своей женой Бертой Аронес, еврейской певицей, он выступал с концертами на израильских подмостках. Их концерты пользовались большим успехом. Дело в том, что зрители не только знали Файвиша Львовича, но и помнили памятью сердца замечательную певицу Берту Аронес, блиставшую на сцене в тридцатых-сороковых годах, до ареста мужа. Свою музыкальную деятельность Берта Аронес начала в Ленинградской капелле под управлением Мильнера. А потом, выйдя замуж, переехала из Ленинграда в Биробиджан. Она была певицей и актрисой в Биробиджанском еврейском театре, много выступала с песнями по радио. Во время войны неоднократно выезжала с шефскими концертами на фронт. В ее репертуаре были еврейские, русские и белорусские песни, пользующиеся в ее исполнении заслуженным успехом у публики. И это лишний раз подтверждалось и в Израиле, когда она выступала совместно с мужем в разных городах нашей страны. В Израиле их творческий и жизненный путь подошел к своему логическому завершению. Незадолго до смерти Файвиш Львович выпустил в свет на языке идиш книгу лагерных стихов, написал историю Биробиджанского театра, рукопись которой хранится в Тель-Авивском университете. Его не стало 27 августа 1982 года, когда ему исполнилось 89 лет. Сколько из них - артистических? Думается, все. Ибо артисты рождаются и умирают на подмостках. То же можно сказать и о его жене Берте Аронес, прожившей, как и он, очень долго и трудно на сцене театра жизни. Может быть, и тот мир - театр, а души людские в нем - актеры.